Постановка.


бесплотностью, прозрачностью разительно отличается от материальных, крепких творений природы. Под стать колбе и другие рукотворные предметы, которые вошли в натюрморт: зеркало, часы, ножницы, пенсне - геометрически правильны, плоски, хрупки, эфемерны. Оттого «человеческий мир», представленный ими в натюрморте Смелова, контрастирует своей плоскостностью, хрупкостью, ненадежностью с плотской основательностью природного мира. Это противопоставление миров подчеркивается «рогом тритона» и пенсне. На массивной раковине рукотворная вещь кажется легкокрылой, эфемерной бабочкой, которая сейчас вспорхнет и потеряется в далях за окном. Также оправа очков, еще более бесплотная и хрупкая, своими дужками, точно диковинное насекомое усиками, пытается и не решается прикоснуться к раковине-сердцевидке. Даже зеркало, несмотря на массивность рамы, ощущается бесплотным, так как его поверхность свободно «преодолевается» пространством, видимым в глубинах Зазеркалья.

Композиция у Смелова тщательно выстроена, однако эта выстроенность не самодельна. Логика предметной конструкции отсылает зрительскую мысль к высоким общественным категориям - к понятиям природного и человеческого. Понятия эти даны не в своей отвлеченности и абстрактности, но как бы растворены, рассредоточены в предметах. «Голландский» принцип аранжировки, явственный у Смелова, наглядно доказывает, сколь мощным средством в руках художника является постановка.

Этому же принципу следовал в своих натюрмортах Й.Судек, когда через взаимосвязи предметов и среды или предметов между собой выстраивал смысл изображения, как, например, в одной из наиболее известных своих работ «Натюрморт в стиле Караваджо» (63). Фотограф не подражал какой-либо конкретной картине итальянского художника, а изобразительно воссоздавал само существо его стиля. Караваджо для современных ему критиков был воплощением заземленности, натуралистичности, его обвиняли в недостаточном знании «вещей возвышенных, сверхнатуральных». Со временем оценки критиков сменились на диаметрально противоположные. Так, в полотне «Корзина с фруктами», одном из первых самостоятельных натюрмортов в итальянской живописи XVII века, нашего современника восхищает «почти орнаментальное изящество раскинутых, полуувядших и погруженных в тень виноградных листьев». Это изящество и другие живописные достоинства придают картине «ту значительность и самодовлеющую ценность, какая присуща подлинно большому и утонченному произведению искусства».

Изящество, утонченность олицетворены у Судека павлиньими перьями и спирально закручивающейся раковиной. Их соседями в кадре стали предметы функциональные, бытовые: керосиновая лампа и колодка для обуви. Обе группы предметов противоположны не только потому, что относятся к разным сферам бытия, но и чисто изобразительно: томная плавность перьев контрастирует с четкой геометричностью лампы. Контраст вещей, которые в реальности не встретились бы, а здесь поставлены во взаимосвязь, словно напоминает о неоднозначности итальянского художника, который воспринимался и натуралистичным и утонченным. Сам же натюрморт в стиле Караваджо служит образцом того, чего можно достичь продуманной и выверенной постановкой.

В композиции В.Янкилевского «Натюрморт с картиной» (64), как и у Судека, искусно сопоставлены вещи природные и сотворенные человеком. Предметы и Янки-левского рассредоточены по трем планам: вещи перекликаются своими формами, но не менее, чем линейные контрасты и созвучия, важна здесь колористическая аранжировка. Предметы первого плана - букетик сухих цветов, гранаты, раковины - наиболее ярки; цвета тут «звучат» яснее и звонче, нежели у сотворенных человеком предметов второго плана с их благородной архаической патиной. На дальнем плане снова появляются творения природы - охотничьи трофеи, изображенные старинным художником. Краски на полотне еще более приглушены - природа, воспроизведенная человеком, утратила свою колористическую звонкость.