держит на своих плечах воздушный столб, как Сизиф - камень. Вытянутый формат и превращает пространство над человеком в тяжелый, давящий столб. Ощущение драматизма, которым веет от изображенного, усиливается благодаря общей тональности кадра, выдержанной в «низком ключе».

Кадр Суткуса - черно-белый и, соответственно, «воздушное тело» выражено в нем тоном. На снимке же Л. Шерстенникова «У причала» (20) оно характеризуется цветом. Красный борт яхты с черной каймой наверху причудливо изогнут широкоугольной оптикой, придавшей ему шаровидность. Из-за оптической деформации борт распознается с трудом - кажется, что некая объемная форма, вроде цистерны, нависла тут над маленьким суденышком. Она мощно вдвигается в воздушную среду, и чудится, что именно под воздействием упругой атмосферы борт принял свои теперешние очертания.

Цвет шаровидной формы - интенсивный, насыщенный красный: борт словно раскалился от усилий, которые от него потребовались на противодействие «воздушному телу». В кадре оно - холодное, голубое, и эта голубизна воспринимается особенно остро в сопоставлении с «раскаленным» бортом. Благодаря форме и цвету борта, «воздушное тело» на снимке обретает материальность, становится почти осязаемым.

В «Ночном рейсе» того же Шерстенникова (19) предстает особый феномен - не только воздушное, но и световое «тело». Освещенная зона четко выделяется на фоне окружающей темноты, обтекая формы готового к полету лайнера и расстилаясь по земле. Зона эта и прочитывается как сферическое световое «тело». Пожалуй, оно могло бы растекаться во все стороны, но центробежному его движению словно препятствует хвостовая часть самолета - вертикальные и горизонтальные ее плоскости своими динамичными линиями будто увлекают за собой свет, как бы тянут его вверх, отчего световое «тело» кажется конусообразным. Оно не является чем-то принципиально отличным от «тела» воздушного. Последнее воспринимается зрителем не только по своим очертаниям, предопределенным контурами предметов, но и по своему «наполнению», то есть свету, наличие или отсутствие которого чутко фиксирует пленка. При отсутствии света воздушное «тело» ощущается тяжелым, темным, как в кадре Суткуса; при интенсивном же освещении воздушное «тело» становится легким, текучим. В «Ночном рейсе» Шерстенникова как бы совмещены оба эти случая.

Пирамида изображенного пространства не всегда исходит от изобразительной плоскости под прямым углом - так, чтобы точка схода линий перспективы совпадала с центром этой плоскости. Запечатленные предметы иногда «уходят» вправо или влево, поднимаются вверх или опускаются вниз. В своем движении они увлекают за собой и «воздушное тело», ибо, как отмечает М.Шапиро, «пространство, окружающее фигуру, неизбежно воспринимается... как нечто, принадлежащее телу и сообщающее ему новые качества. Эстетическому взору тело, так же как и любой предмет, представляется включающим в себя окружающее его пустое пространство как сферу своего существования».

Из-за соотнесенности с предметами «воздушное тело» ощущается подвижным -устремленным туда же, куда устремлены и предметы. А поскольку динамичны основные компоненты изображенного пространства, то и в целом оно воспринимается динамичным. Эта динамика компенсирует неспособность фотографии воспроизводить физическое движение.